Интервью с гуру фьючерсов Рэнди Маккей, Интервью с гуру фьючерсов Рэнди Маккей . Часть 2 Опции

[fxmen]

Интервью с гуру фьючерсов Рэнди Маккей

Начало беседы
Часть 1

продолжение беседы с гуру фьючерсов Рэнди Маккей

— Вы просто согласились на убыток в 1800 пунктов в же первый день?
— Конечно.

— Был бы убыток больше, если бы вы подождали до тех пор, пока фьючерсный рынок не станет торговаться свободно?
— Он был бы немного хуже.

— В катастрофических ситуациях, когда неожиданное новостное событие вызывает блокирование фьючерсов на внутридневном лимите, а наличный рынок мгновенно передвигается на расстояние, эквивалентное нескольким лимитным дням у фьючерсов, считаете ли вы, что лучше выйти с рынка немедленно, а не ждать до тех пор, пока фьючерсный рынок не начнет торговаться свободно?
— Есть один принцип, которому я следую и который никогда не позволяет мне даже принимать такое решение. Когда я несу на рынке убытки, я сразу же выхожу с него. Совершенно неважно, где торгуется рынок. Я просто выхожу, потому что считаю, что раз рынок причинил вам ущерб, ваши решения будут значительно менее объективны, чем когда дела идут у вас хорошо. Я считаю, что поступил правильно, даже если бы рынок в тот день взлетел на 1800 пунктов и закрылся с повышением. Если вы цепляетесь за рынок, когда он сильно идет против вас, раньше или позже вас вынесут ногами вперед.

— И сколько же вы потеряли во время того ночного падения?
— Примерно 1,5 млн долларов.

— Думаю, на то время это был ваш самый большой убыток.
— Так и было.

— Можете ли вы описать, какие эмоции вы тогда испытывали?
— До тех пор, пока вы держите открытую позицию, существует огромное волнение. А как только вы выходите, то начинаете забывать об этом. Если вы не сможете выбросить это из головы, вы не сможете торговать.

— Какие еще сделки в вашей карьере выделяются по той или иной причине?
— Мы говорим и о выигрышных, и о проигрышных?

— Конечно.
— (Смеется) В 1979 году я пропустил гигантский рост золота, который завершился в начале 1980 года. Я ужасно переживал из-за того, что упустил это движение.

— Не могли бы вы рассказать мне, почему упустили его?
— Рынок от меня просто убежал. Каждый день я думал: «Эх, если б я купил вчера, сегодня все было бы хорошо». Но у меня была двойная проблема. Во-первых, это было величайшее движение цены в истории биржевых товаров, и я его пропускал. Во-вторых, деньги, которые у меня лежали в банке, постоянно теряли стоимость из-за инфляции, и из-за этого я ужасно переживал. В конце концов я купил -таки золото как раз в тот день, когда оно достигло своего максимума. Я купил 50 контрактов. На следующий день рынок открылся на 150 долларов ниже, я потерял 750 тыс. долларов. Но я испытывал такое облегчение от того, что пытка эта, наконец, закончилась, что мне было совершенно наплевать на деньги, которые я потерял. Я буквально молился, чтобы рынок открылся с понижением.

— То есть, по существу, вы открыли длинную позицию, просто чтобы прекратить эти муки.
— Совершенно верно.

— Это выглядит так, как если бы боль от того, что вы пропускаете движение, была гораздо сильнее боли от реальных убытков.
— Так оно и было — по крайней мере, в первые 10-12 лет моей работы на рынках. Я надеюсь, что теперь стал несколько более зрелым и больше таких чувств не испытываю.

— Что вы вынесли из этого опыта?
— Я осознал, что нужно больше беспокоиться о тех движениях, в которых вы участвуете, чем о тех, которые пропускаете. Я не всегда это понимал. В те дни, когда у меня была маленькая позиция, а не большая, я фактически надеялся, что рынок откроется против меня.

— Есть ли еще какие-нибудь выдающиеся сделки, где вы потеряли? Например, каким был ваш самый большой убыток?
— Мой самый большой убыток... (Смеется, пока медленно повторяет эту фразу, как бы прокручивая ее в уме) В 1988 году я был очень по-бычьи настроен в отношении канадского доллара после того, как он пробил уровень 80 центов. Я начал постепенно наращивать большую позицию до тех пор, пока она не достигла двух тысяч контрактов.

— Что вызвало у вас такое бычье настроение?
— У меня всегда очень хорошо получалось с канадским долларом. Рынок находился в чрезвычайно сильном бычьем движении и только что пробил психологически важный уровень 80 центов. Я просто был очень уверен в том, что рынок пройдет вверх гораздо дальше.

Я рассчитывал, что эта сделка станет моей предпоследней. Когда я только начинал работать в этом бизнесе, я поставил себе цель сделать на рынке 50 млн долларов. Я хотел положить 25 млн долларов на банковский счет так, чтобы мог с комфортом жить на проценты,а еще 25 млн долларов оставить на развлечения — ну, скажем, купить газету или бейсбольную команду (в те дни на эти деньги вполне можно было купить бейсбольную команду).

Я еще давным-давно запланировал, что моя последняя сделка будет размером в 5 тысяч контрактов, а предпоследняя — приблизительно 2,5 тысячи контрактов. Это и была та самая сделка. Мой план заключался в том, чтобы держать эту позицию, пока канадский доллар не достигнет области 87-88 центов, и это движение цены принесло бы мне приблизительно 15 млн долларов. А моя следующая игра могла бы сделать мне 30 млн долларов, и на этом я бы закончил.

Таков был мой план, но получилось все по-иному. В то время я как раз строил себе дом на Ямайке и должен был постоянно, каждые несколько недель, ездить туда, чтобы наблюдать за строительством. Как-то вечером в воскресенье, когда я как раз уезжал, чтобы поймать рейс на Майами, я остановился, чтобы взглянуть на валютные котировки с Дальнего Востока на компьютерном экране. Канадский доллар редко совершает большие движения на дальневосточном рынке, но в этот раз я с удивлением увидел, что цена упала на 100 пунктов. Я буквально держал чемодан в руке, а внизу меня ожидал лимузин, и я сказал себе: «Канадский доллар никогда на Дальнем Востоке на 100 пунктов не перемещается. Он даже и на 20 пунктов там не перемещается. Эта котировка, должно быть, ошибка. Наверное, просто ошиблись на 100 пунктов». И с этой мыслью я вышел в дверь.

Но это не было ошибкой. На следующее утро рынок на IMM открылся с падением более чем на 150 пунктов. Хуже того, в доме у меня не было телефона, и лучшее, что я мог сделать, это броситься в ближайший отель и ждать, пока освободится общественный телефон. К тому времени, когда я смог прозвониться, я уже потерял на этой позиции 3 млн долларов.


— Что вызвало внезапный обвал канадского доллара?
— В то время до канадских выборов оставался приблизительно месяц. По результатам опросов общественного мнения премьер-министр Малруни лидировал с огромным отрывом от своего противника Тернера, который придерживался исключительно либеральных взглядов, в том числе поддерживал независимость Квебека. В тот воскресный вечер состоялись дебаты, на которых Тернер буквально уничтожил Малруни. На следующее утро опросы показали, что за ночь бесспорный 24-процентный отрыв Малруни уменьшился до 8 процентов. И сразу же исход выборов, который за день до этого казался абсолютно предсказуемым, стал весьма спорным. Хуже того, в то время Канада и Соединенные Штаты вели весьма деликатные переговоры по торговому соглашению, а победа Тернера подвергла бы это соглашение большой опасности. Эта внезапная неопределенность на политическом фронте ввергла рынок в полную сумятицу.

— Вы вышли из этой своей позиции?
— Я вышел из примерно 400 контрактов, но рынок понизился так сильно, что я не мог себе представить, что он пойдет вниз еще дальше. Однако в следующие два— три дня он упал еще больше. К тому времени я потерял уже 7 млн долларов. Когда я, наконец, осознал размеры своего убытка, я сказал клерку: «Продавай все».

— А не было ли это дном рынка?
— Это было как раз самое дно. Через месяц цена вернулась на тот уровень, где она была до дебатов.

— И вы пропустили остальную часть движения?
— Я пропустил все движение, и рынок в конечном счете прошел дальше моей первоначальной цели. Я сделал 2 млн долларов на росте и потерял 7 млн долларов на падении, потому что по мере движения вверх я все время увеличивал позицию. Вместо того чтобы заработать, как было запланировано, 15 млн долларов, я в конце концов потерял примерно 5 млн долларов.

— Был ли этот убыток на Ямайке вашим самым сильным переживанием, связанным с рынками?
— Нет. Это был мой самый большой убыток, но не самое большое переживание.

— А какая сделка вызвала больше всего волнений?
— Сделка по британскому фунту в ноябре 1978 года, о которой мы говорили ранее, потому что это был мой первый большой убыток.

— Были ли еще какие-нибудь запомнившиеся сделки?
— В 1982 году я стал замечать в вечерних новостях, что индекс Доу-Джонса поднимается почти каждый день. У меня стали появляться очень сильные бычьи настроения относительно фондового рынка. Это был первый случай, когда я вообще начал испытывать в отношении рынка какие-то чувства, основанные на чем-то кроме наблюдения за фьючерсами. Мне не хотелось заниматься выбором акций, потому что это была не моя игра.

Я открыл счет у одного своего приятеля, фондового брокера, и поручил ему купить довольно широкий ассортимент акций, ибо полагал, что рынок в целом будет повышаться. В то время я не знал, что его метод выбора акций был абсолютно противоположен моему подходу на фьючерсном рынке. Он придерживался теории, что покупать надо самые слабые акции, исходя из того, что они могут потом больше всего повыситься. Ну, это, конечно, была совсем не моя теория. В конце концов, он купил мне всего три акции, его любимые, которым он отдавал предпочтение в течение последних 10 лет.

Пронаблюдав в течение примерно трех месяцев, как Доу рос в то время, как мой счет уменьшался, я попросил его прислать мне графики тех акций, что мне принадлежали. Я обнаружил, что он загнал меня в акции, которые находились вблизи своих минимумов, в то время как я по природе склонен покупать акции, которые двигались вверх. Я решил, что соглашение наше не работает, и закрыл свой счет.

Я раскрыл телефонную книгу и обнаружил, что неподалеку, на углу Мичиган и Вэкер (в Чикаго) находится офис МеггШ Lynch. Как-то летним днем после того, как рынок уже закрылся, я пошел в банк и взял кассовый чек на 1 млн долларов. Затем я направился в офис МеггШ Lynch и спросил: «Кто здесь главный?». Ко мне вышел управляющий отделением, и я сказал ему: «Я хотел бы поговорить с вашим самым неопытным брокером». Это истинная правда. Я хотел иметь кого-то, у кого не было никаких мнений.

Он передал меня брокеру, которому было года двадцать три, не больше. Я выложил перед ним чек и сказал: «Я хочу открыть счет и вот, что я от вас хочу. Я хочу, чтобы вы начали с инвестирования трех четвертей этих денег в самые разнообразные акции, причем все они должны находится вблизи своих исторических максимумов. После этого я хочу, чтобы вы каждую неделю присылали мне список акций, разбитый по рыночным секторам, располагая акции в каждом секторе таким образом, чтобы было видно, насколько близко они находятся к своим историческим максимумам».

Он точно выполнял мои инструкции, и этот счет у меня замечательно процветал. Однако в тот же год Чикагская товарная биржа начала торговать фьючерсными контрактами на S&P 500, что решило мою проблему относительно того, как торговать общим фондовым рынком. Я поблагодарил брокера за его усилия, закрыл счет и переключился на покупку фьючерсов S&P 500. Я испытывал некоторое неудобство из-за того, что закрыл счет, потому что человек этот делал точно то, что я ему велел. Он разбил рынок на несколько секторов и покупал самые сильные акции в каждом секторе.

— Вам не следует испытывать угрызения совести; вы, вероятно, многому его научили. А как шли у вас дела после того, как вы переключились на фьючерсы фондовых индексов?
— Очень хорошо. Мне повезло, и я поймал большую часть движения S&P от 120 до 300.

— Не могли бы вы побольше рассказать мне о том, что вызвало ваше бычье настроение в отношении фондового рынка?
— Отчасти это было потому, что я почти каждый день видел, как рынок идет вверх без какой-либо особой поддержки со стороны новостей. Собственно говоря, новости на самом деле были весьма негативными: инфляция, процентные ставки и уровень безработицы по-прежнему были очень высоки. Другим важным фактором было то, что фондовый рынок практически не изменился относительно своего уровня двадцатилетней давности, в то время как за тот же период инфляция взлетела до небес. Поэтому с поправкой на инфляцию цены акций были исключительно низкими. Кроме того, мне нравилось то, что в большинстве своем эксперты не показывали особенно бычьих настроений. Был в то время один популярный аналитик, Джо Грэнвилл, чьи комментарии казались мне особенно занятными. Каждый раз, когда рынок достигал нового максимума, он выступал со все более медвежьими заявлениями — а ведь он, предположительно, должен был быть техническим аналитиком.

—Были ли какие-нибудь отдельные торговые ошибки, которые оказались для вас ценными уроками?
— В тот раз, когда я понес первый значительный убыток, я открыл короткую позицию по немецкой марке в условиях, где рынок находился в восходящем лимите. Я мог выйти из рынка на этом восходящем лимите, но не сделал этого. На следующий день рынок дошел до нового восходящего лимита. В результате мой убыток не только удвоился, но мне еще потребовалось два месяца, чтобы восстановить размер своего счета до уровня, который был до этой сделки. По сути я узнал, что от убыточных сделок нужно избавляться немедленно. И дело тут не просто в том, сколько риска вы можете позволить себе в каждой данной сделке, а в том, что вы должны учитывать, как много потенциально выигрышных сделок вы можете пропустить из-за влияния этого убытка на состояние вашего ума и на размер торговой позиции.

— Как изменилось поведение рынка в течение прошлого десятилетия в результате огромного увеличения профессиональной торговли, о котором мы говорили ранее?
— Общая картина, вероятно, осталась той же самой, но природа краткосрочного поведения цены стала почти диаметрально противоположной той, что была раньше. Для того, чтобы получить рост, вам нужно, чтобы люди, не присутствующие на рынке, захотели покупать. Когда большинство участников рынка были людьми неискушенными, трейдеры, бывало, ждали до тех пор, пока известия о росте рынка не попадут на первые страницы газет, и рынок не начнет делать новые максимумы, и только тогда они начинали покупать. Напротив, профессиональные трейдеры, доминирующие на рынках сегодня, отказываются от покупки только в периоды сильного медвежьего тренда. В результате сегодня движения цены, предшествующие крупным трендам, очень отличаются от тех, что были ранее, из-за поведения профессиональных трейдеров, которое очень отличается от поведения наивных трейдеров.

— Как эти соображения изменили характер вашей торговли?

—Я раньше любил покупать или продавать на прорывах (движения цены за пределы предыдущего диапазона — события, которые нередко интерпретируются техническими аналитиками как сигналы о неизбежном продолжении развития цены в том же направлении). Однако сегодня прорывы, получающие продолжения, выглядят так же, как прорывы, которые кончаются ничем. Фактически, ложные прорывы, вероятно, превосходят числом правильные сигналы. Соответственно, я больше не использую стратегию торговли на прорывах. Я пришел к выводу, что главным трендам теперь часто предшествует резкое изменение цены в противоположном направлении. Я по-прежнему выношу свое суждение о вероятных трендах цены, основываясь на общем поведении рынка, как я это делал всегда. Однако я теперь, за редкими исключениями, покупаю на краткосрочных падениях и продаю на отскоках.

— Если вы всегда ждете реакции, прежде чем выйти на рьгаок, разве вы не рискуете пропустить крупное движение?
— Конечно, ну и что? У меня на экране одновременно 38 рынков. И если я пропущу движение десяти из них, так у меня останется еще десять рынков с сильными трендами. Худшее, что может с вами произойти на рынке — вы окажетесь правы, но все равно потеряете деньги. В этом состоит сегодня опасность покупки на росте и продажи на падении.

— По вашим словам, это прямо какие-то шахматы. Когда ваш противник фермер или дантист, вы играете так, а когда ваш противник профессионал, вы играете иначе.
— Несомненно. Так именно оно и есть. Вы должны все время адаптироваться к переменам.

— Что побудило вас уйти из торгового зала биржи?

— Я прекратил торговать в зале, когда у меня родился первый ребенок — дочь, потому что я хотел быть дома вместе с нею. Я не хотел быть одним из тех отцов, которые проводят с детьми лишь час перед тем, как они отправляются спать. Я хотел воспользоваться преимуществом своего статуса независимого трейдера не только для того, чтобы разбогатеть, но и чтобы получать больше удовольствия от жизни.

— В чем выразилась разница при переходе от торговли в зале к торговле дома?
— Сначала мне было очень тяжело. За время первых 12-13 лет торговли единственный раз, когда я сделал денег меньше, чем в предыдущий год, был, когда я начал торговать из дома. В яме вы можете получать быстрый выигрыш, используя небольшие отклонения цены. А когда вы торгуете вне зала, вам приходится соглашаться на торговлю более долгосрочного характера, потому что у вас появляется задержка с исполнением. Я думаю, отчасти моей проблемой в тот первый год работы из дома было то, что я как бы само собой подразумевал, что буду и дальше каждый год делать денег больше, чем в предыдущий, и беспокоиться мне об этом не надо. Но завершив этот весьма посредственный год, я понял, что должен вкладывать в свою торговлю гораздо больше энергии и внимания. На следующий год я начал работать с гораздо большей решимостью, и это был мой первый год, когда я сделал миллион долларов.

— Раньше вы говорили, что стали выигрывающим трейдером с самого начала. Не было ли в ваших действиях чего-либо особого, что могло бы объяснить столь ранний успех?
— В те ранние годы мне очень помогал анализ каждой сделки, которую я проводил. Каждый день я делал копии своих карточек и затем просматривал их дома. У каждого трейдера накапливаются тонны выигрышных и проигрышных сделок. И вам нужно определить, почему выигрыш — это выигрыш, а проигрыш — это проигрыш. Как только вы сможете это понять, вы сможете стать более избирательным в своей торговле и избегать тех сделок, которые имеют больше шансов на проигрыш.

— Какие еще советы могли бы вы дать трейдерам?
— Самый важный совет — это никогда не позволять проигрышной сделке выходить из-под контроля. Вы должны быть уверены, что можете позволить себе ошибиться двадцать, а то и тридцать раз подряд и все-таки у вас на счете еще останутся деньги. Когда я торгую, я рискую, пожалуй, пятью, может быть, десятью процентами денег, имеющихся на моем счете. Если я получил убыток, то в следующей сделке я буду рисковать не более чем четырьмя процентами своего счета. Если я снова проиграю, я уменьшу размер торгового риска до двух процентов. И я продолжу уменьшение размера торговой позиции все то время, пока проигрываю. Был случай, когда во время полосы неудач я в своей торговле опустился с трех тысяч контрактов на сделку до всего лишь десяти, а потом прошел весь путь назад.

— Является ли такое серьезное варьирование размера торговой позиции ключевым элементом вашего успеха?
— Разумеется, потому что каждый трейдер проходит сквозь полосы неудач.

— Значит, вы относитесь к себе, как к своеобразному тренду.
— Определенно, и тому есть логическое обоснование. Когда вы торгуете хорошо, у вас лучше состояние ума. Когда вы торгуете плохо, вы начинаете желать и надеяться. Вместо того чтобы открывать сделки, имеющие логическое обоснование, вы начинаете влезать в сделки, на успех которых лишь надеетесь.

— Иными словами, вы ждете до тех пор, пока у вас снова не сложится определенное состояние ума. Добиться этого можно лишь путем выигрыша, и до тех пор вы не хотите ставить по-крупному.
— Совершенно верно.

— Вам довелось видеть много трейдеров, когда вы торговали и в операционном зале биржи, и вне зала. Есть ли какие-то заметные отличия между победителями и неудачниками?
— Я обратил внимание на одну интересную вещь. Практически каждый известный мне преуспевающий трейдер в конечном счете пришел к торговому стилю, подходящему его характеру. Например, мой брат по характеру человек очень трудолюбивый и скрупулезный. Когда приближается 15 апреля, он любит сесть, наточить карандаши и рассчитать свой подоходный налог. Фактически он, наверное, все свои карандаши затачивает в марте.

— Он, наверное, один такой на свете.
— Правильно. Короче говоря, он торгует спредами, что идеально подходит его характеру (спред-трейдер стремится воспользоваться расхождениями цен между родственными финансовыми инструментами путем одновременного открытия на рынке длинной и короткой позиций, компенсирующих друг друга, а не чистой длинной или короткой позиции). И у него это прекрасно получалось. Вы могли зайти в яму и спросить у него котировку по любой комбинации спрэдов, и он мог дать вам цену немедленно. Он никогда не отходил от этого и не шел на такой риск, как я, но он торговал так, как ему хотелось торговать. С другой стороны, у меня есть друзья-спекулянты, которые относятся к такому типу людей, которые могут в любой момент улететь в Лас-Вегас или полезть карабкаться на какую-нибудь гору в Африке. Суть тут в том, что торговые стили преуспевающих трейдеров должны соответствовать их индивидуальностям.

— А как насчет вашего собственного характера — насколько он соответствует вашему торговому стилю?
— Я думаю, он подходит очень хорошо. Я воспитывался в очень консервативных условиях. Меня воспитали в католической вере, и я даже четыре года проучился в семинарии, потому что хотел стать священником. Как мы говорили ранее, я сознательно позволил, чтобы меня призвали в армию. Я был очень прямолинейным парнишкой. Став взрослым, я, как только получил свободу, которую дают деньги, стал более склонным к принятию риска. Пятнадцать лет назад я ездил в Африку, еще до того как это стало популярным, и много рисковал уже будучи взрослым человеком, потому что считаю, что жизнь коротка и нужно жить и наслаждаться ею, пока она есть.

В моем торговом стиле перемешаны оба этих противоположных качества личности. Я беру ориентированную на риск часть своей личности и помещаю туда, где ей место, — в торговлю. А затем я беру консервативную часть своей личности и помещаю туда, где место ей, — в управление капиталом. Моя техника управления капиталом исключительно консервативна. Я никогда не рискую деньгами, сравнимыми по величине с суммой, находящейся на моем счете, не говоря уже о том, чтобы рисковать всеми своими средствами.

— Вы имеете в виду, что неважно, какой у человека характер, если нет конфликта между его характером и торговым стилем?
— Совершенно верно. Тут нет никакой разницы, потому что существует огромное количество разных торговых стилей, и вы всегда можете найти такой, который лучше всего подойдет вашему характеру.

— Можете ли вы дать какие-нибудь конкретные советы проигрывающим трейдерам?
— Иногда причина, по которой люди проигрывают, заключается в том, что они недостаточно избирательны. После анализа трейдер может обнаружить, что если бы он сконцентрировался только на тех сделках, которые идут хорошо, и отбрасывал все другие типы сделок, он мог бы фактически добиться успеха. Однако если трейдер анализирует сделки, но все равно не может делать деньги, ему, вероятно, следует заняться чем-то другим.

Каково первое правило торговли? Я считаю, что важнее всего найти тот подход, с которым трейдер чувствует себя уютно — а именно, тот подход, который соответствует личности трейдера. Маккей называет это качество характера самым главным элементом, отделяющим победителей от неудачников. Каждый трейдер должен выбрать подходящую область рынка, выбрать между системной и дискреционной торговлей, между фундаментальными и техническими методами, между позиционной торговлей и торговлей спрэдами, краткосрочными и долгосрочными опеарциями, агрессивным и консервативным подходами и т. д. Из всех многообразных стилей один будет хорошо подходить индивидуальности трейдера, а другие приведут к внутреннему конфликту.

Тут вы можете подумать, что концепция выбора торговой методологии, соответствующей индивидуальности трейдера, не требует, похоже, большого ума. В конце концов, — можете вы спросить, — разве каждый трейдер сам не выбирает метод, совместимый с его собственным характером? Абсолютно нет! Мой собственный опыт в этой сфере подробно описывается в последнем разделе данной книги.

В более общем смысле, среди трейдеров значительно более распространено принятие методов, абсолютно несовместимых со свойствами их характеров. Есть трейдеры, которые прекрасно разрабатывают системы,но постоянно нарушают или неправильно используют свои же собственные системы — с катастрофическими результатами. Есть трейдеры, которые естественным образом склонны к разработке долгосрочных стратегий, но вместо этого торгуют в краткосрочном диапазоне — из-за нетерпения или побуждения «сделать что-нибудь». Есть прирожденные трейдеры биржевого операционного зала, обладающие великолепными интуитивными навыками, которые уходят из этой дружественной им среды и становятся весьма посредственными портфельными менеджерами. И есть, конечно, люди с теоретической ориентацией, которые разрабатывают сложные, с малым риском арбитражные стратегии, а затем вдруг решают стать позиционными трейдерами — а этот подход требует определенной степени принятия риска, значительно превышающей удобные для них уровни.

Во всех вышеописанных случаях люди с природными склонностями, подходящими для одного стиля торговли, используют диаметрально противоположный стиль, обычно чтобы удовлетворить какую-то свою эмоциональную потребность. Иными словами, вопрос соотнесения свойств характера и торгового стиля может оказаться делом здравого смысла, но здравого смысла обычно и не хватает. Важность этой концепции, однако, подчеркивается утверждением Маккея, что практически каждый известный ему преуспевающий трейдер в конечном счете пришел к торговому стилю, подходящему его характеру.

Важным элементом торгового подхода самого Маккея является радикальное варьирование размера позиции. Когда дела у него идут хорошо и он, соответственно, рассчитывает, что шансы на успех у него наивысшие, Маккей торгует очень большими позициями. С другой стороны, когда дела идут неважно он уменьшает свою торговую позицию до незначительных уровней. Нередко размер торговой позиции Маккея колеблется более чем стократно. Такой подход служит не только уменьшению риска во время периодов затяжных неудач, но и увеличивает прибыль во время выигрышных периодов. Трейдер, использующий подход, где размер позиции неизменен, отказывается от важного преимущества примерно так же, как игрок в блэкджек все время ставит одну и ту же сумму вне зависимости от того, какие карты ему сданы.

Управление риском является еще одним важным элементом подхода Маккея, как, впрочем, и у большинства великих трейдеров. В дополнение к резкому сокращению размера позиции во время периодов неудач, как описывалось выше, Маккей также считает, что когда дела идут плохо, нужно немедленно закрывать позицию. В одном из немногих случаев, когда он отклонился от этого провозглашенного им критически важного принципа (длинная позиция по канадскому доллару, описанная в интервью), необычное для него двухдневное промедление превратило убыток в 3,5 млн долларов в убыток в 7 млн долларов.

Хотя Маккей является преимущественно техническим трейдером, фундаментальный анализ играет критически важную роль в определении его главных торговых стратегий. Он, однако, использует фундаментальные факторы довольно необычным способом. Маккей не пытается определить с помощью фундаментальных факторов бычье или медвежье настроение рынка, не придает он какого-то непосредственного значения и медвежьему или бычьему характеру фундаментальных новостей. Вместо этого он концентрируется на реакции рынка на фундаментальные новости. Например, если рынок не обращает внимания на целый ряд медвежьих новостей, Маккей рассматривает это как признак неизбежности бычьего движения.

Источник:Новые маги рынка: беседы с лучшими трейдерами Америки , Джек Д. Швагер